Владимир Надеин и Анастасия Пронина о фестивале экспериментального кино MIEFF
Фестиваль был придуман три года назад актерами Владимиром Надеиным и Екатериной Шитовой. Идея возникла в путешествии. Вова тогда часто приезжал в Лондон, где жила Катя, и как-то они попали в заброшенный бар, где показывали кино. Гудели проекторы, люди сидели на полу и увлеченно глядели на экран. «Я видел, что эти люди точно знают, зачем они пришли и что они смотрят, а сам себе я этого объяснить не мог», – вспоминает Вова. Некоторое время спустя, уже будучи в Москве, он позвонил Кате и предложил ей сделать нечто подобное.
MIEFF – это единственный в России фестиваль экспериментального кино?
Вова: Не совсем. Есть Канский фестиваль альтернативного и авангардного видео, который проходит в Сибири, и есть экспериментальная программа на питерском кинофестивале «Послание к человеку». Его курирует Миша Железников, который участвует у нас в конкурсной программе. Но тот вектор, который берет MIEFF, гораздо шире.
Что такое экспериментальное кино, в чем его экспериментальность?
Вова: В середине 1960-х Шелдон Ренан написал книгу «An Introduction to the American Underground Film». Он попытался объяснить, что такое экспериментальное (в Америке его называли «андеграундным») кино, и у него ушла на это целая книга. В СССР в 1980-х годах было направление «Параллельное кино». Оно развивалось вопреки канонам как официального искусства, так и авторского кино, параллельно им. Можно сказать, что экспериментальное кино идет параллельно массовому и авторскому кино. Оно может использовать те же инструменты, но в своих целях, и не имеет ничего общего с теми фильмами, которые можно посмотреть в обычном кинотеатре.
Настя: Экспериментальное кино на то и экспериментальное, что его невозможно просто так в двух словах объяснить. Способов создания таких фильмов очень много, но они всегда про поиск, исследование. В отличие от коммерческого кино, которое создается ради денег, в экспериментальном важнее всего авторский почерк и наличие исследовательской цели.
А что насчет технических средств, как все создается?
Вова: Здесь нет никакого рецепта, это и подкупает: каждый раз ты видишь что-то совершенно новое. На фестивале MIEFF в каждой секции конкурсной программы – по три-четыре фильма, и все они не похожи друг на друга.
Настя: Каждый раз – новые правила игры, причем они могут быть изобретены самим художником. Это может быть такой киноязык, который не использовался никогда раньше, и тебе всегда нужно время, чтобы не просто понять, о чем с тобой говорят, но и на каком языке. Причем этот язык необязательно будет вербальным и может действовать просто на уровне чувств.
Вова: Пересказать экспериментальный фильм невозможно – это будет очень субъективно.
В чем отличие такого кино от видеоарта? Многие фильмы ведь инсталлируются, в том числе в музеях?
Вова: Категоризировать это очень сложно: одна и та же работа может быть и музейным видеоартом, и фильмом, который будут показывать на кинофестивалях. Например, на выставке современного искусства documenta 5 в 1972 году впервые была сделана огромная секция экспериментального кино и видеоарта. Или, например, Энди Уорхол. Его фильмы показывали и в галереях, и в кинозалах.
К чему можно отнести фильмы Энди Уорхола?
Вова: Экспериментальное, точнее андеграундное, кино, потому что оно было снято на пленку. Видео тогда еще не было.
Значит как минимум одно различие есть: видеоарт – это всегда цифровое искусство?
Вова: Уже нет, конечно, но изначально видео – это совершенно другой медиум, цифровая технология.
Говоря об экспериментальном кино в галерейном пространстве, важно учитывать еще и позицию художника. Например, фильм «Гора Равнина Гора» художников Ю Араки и Дэниеля Джакоби (из конкурсной программы фестиваля в этом году) изначально создавался для музейного контекста, но с тех пор был показан на десятке кинофестивалей. Часто такая позиция связана с поисками финансирования. Делать работы для музея сейчас гораздо выгоднее, чем просто экспериментальное кино, часто бессюжетное и рассчитанное явно не на массового зрителя.
Как на развитие экспериментального кино влияют YouTube, Instagram и другие социальные сети?
Вова: YouTube – это огромный ресурс для художника, новый архив для работы. Например, есть такой жанр, как found footage («найденная пленка».– Прим. ред.). Раньше художники, работающие в этом жанре, либо использовали архивные записи, либо искали чьи-то домашние пленки на блошиных рынках. Теперь они могут использовать YouTube, огромный архив записей, где есть вообще все. На основе этого архива можно делать бесконечное количество фильмов.
Как в России развит жанр, есть ли яркие представители, художники, известные на международном уровне?
Вова: Конечно, есть. Например, арт-группа «Провмыза» из Нижнего Новгорода, чья работа даже побеждала в короткометражной программе Роттердамского кинофестиваля. Еще есть художница Полина Канис, чей новый фильм «Процесс» мы будем показывать на MIEFF в этом году. Женя Гранильщиков, Виктор Алимпиев, Борис Юхананов и, конечно, «параллельщики»… Новые ребята появляются, но их немного. Когда не развита индустрия кино в целом, говорить о развитии экспериментального кино странно.
У вас обоих актерское образование. Зная все процессы изнутри, как вы думаете, в чем проблема российского кинематографа? Почему большинство фильмов в широком прокате такого низкого качества?
Настя: Проблема в том, что то качество фильмов, которое сейчас есть, всех устраивает. Нет никакой альтернативы, и большинство людей не знает ничего другого. Зрителю нужно прививать вкус, и фестивали – один из способов это сделать. За последнее время в Москве появилось сразу несколько фестивалей, и люди с удовольствием на них ходят. Все потому, что мы больше стали путешествовать, больше смотреть, что вообще есть в мире. Но в масштабах страны это, конечно, единицы. Если не ошибаюсь, у нас только 13% человек выезжают за границу, и большинство из них ездит исключительно в Турцию. При этом Россия – это огромная страна, и кино снимают именно для огромной страны.
Вы успеваете ходить в кино? Какой увиденный за последнее время фильм произвел самое большое впечатление?
Вова: Мы готовим фестиваль примерно полгода и смотрим огромное количество фильмов: одних только конкурсных заявок отсматриваем несколько тысяч. Это очень большой поток информации, и все время нужно оставаться очень сконцентрированным. Конечно, от этого устаешь, так что последние два-три месяца я вообще ничего не смотрел, кроме фильмов фестиваля. В августе у нас была совместная программа с музеем «Гараж», мы показывали там фильм «Дрифт» Хелены Виттман – вот он мне очень понравился.
Настя: А мне из той же программы понравилась «Похоронная процессия роз» Тошио Мацумото. Вообще, чем больше я узнаю экспериментальное кино, тем сильнее меняется мое восприятие. Массовое кино проще. Ты начинаешь смотреть такой фильм и сразу все для себя понимаешь – становится просто неинтересно. Бывает, конечно, окутанное невероятным талантом авторское кино, от которого не хочется отрываться все два часа, но это скорее исключение.
Какие фильмы программы фестиваля вы особенно рекомендуете посмотреть?
Настя: Принципиальное отличие этого фестиваля (в этом году MIEFF пройдет уже в третий раз.– Прим. ред.) в том, что мы не только покажем фильмы, но и привезем некоторых художников, чтобы состоялся их диалог со зрителем. И если вы ограничены во времени и не можете успеть везде, я советую сходить на встречи с артистами. Например, можно будет увидеть Петра Кубелку. Ему уже 84 года, и он стоял у истоков становления экспериментального кино. За свою жизнь он снял только 8 фильмов и известен в первую очередь своими лекциями. Каждая из них представляет собой фантастический перформанс. До этого он был в России только однажды, еще во времена СССР, и очень маловероятно, что приедет когда-то снова.
Вова: Я советую не пропустить фильм открытия фестиваля, антиутопию «Одержимые». Обязательно стоит увидеть новую картину каталонца Альберта Серры «Король-Солнце» про Людовика XIV и «Каниба» – про одного из самых известных каннибалов XX века. Ну и, конечно, конкурсная программа. В этом году из нескольких тысяч заявок мы отобрали 33 фильма, работали над этим полгода, так что каждый из них – это наш выбор, за который мы ручаемся.
А еще мы впервые покажем VR-фильм, «Заброшенный» тайваньского режиссера Цая Минляна. VR – это новый медиум и потенциально очень необычная технология, но не все пока понимают, как ее использовать. Интересно, как люди будут реагировать на такой новый для них формат,– для нас самих это большой эксперимент.
Есть ли у фестиваля образовательная функция кроме того, что вы даете людям больший выбор, что смотреть?
Вова: Как раз в этом году в рамках фестиваля пройдет первое образовательное мероприятие – воркшоп для художников и режиссеров по съемке 16-мм кинокамерой и ручной проявке кинопленки. Учить обращаться с пленкой участников воркшопа будут художники рижской студии Baltic Analog Lab. Прием заявок уже закрыт, но 29 сентября в 12:00 мы покажем эти учебные работы на экране Электротеатра «Станиславский». Очень интересно, что у ребят получится.