«У меня был выбор: либо рок-н-ролл, либо поиски смысла жизни» – интервью с Марией Макаровой
Маша, расскажи, как все было: я знаю, что ты стала знаменитой в одночасье. Каково это, когда ты неожиданно слышишь свои песни по радио и на тебя обрушивается слава в 18 лет?
Честно говоря, никогда не сомневалась, что так оно и будет. В Краснодаре я уже была известным человеком – первой радиоведущей-женщиной, обо мне статьи писали, можно сказать, что я была медийной личностью в своем городе. И тут уже надо было в Москве бахнуть. Ну вроде как получилось. Но потом я поняла, что это не мое все – рок-звездность вся эта, знаешь…
Но в начале тебе все нравилось?
Конечно. Но потом внезапно пришло осознание, что люди относятся ко мне так, будто я стою на неком пьедестале, и считают меня в каком-то смысле умнее, выше себя. Журналисты стали такие вопросы задавать, искать у меня ответы… И вдруг произошел щелчок: я поняла, что не знаю никаких ответов ни на какие вопросы, что я дура полная. И не могу смотреть ни на кого сверху вниз, потому что я просто дуб дубом.
Что это были за вопросы?
«Кто я», «зачем я» – я сама стала себе их задавать. И поняла, что мне не крутиться на сцене, а учиться надо. Разобраться, что делаю в этом мире, зачем живу. И у меня был выбор: либо рок-н-ролл, либо все-таки по-честному поступить и поехать на поиски смысла жизни.
У тебя всегда были довольно глубокие тексты, может, это они провоцировали такие вопросы? Твой первый альбом – там же полностью твоя лирика?
Да, моя, там только одна песня на стихи моей мамы и одна на стихи Агнии Барто. Дело в том, что лирика приходит откуда-то из подсознания. А учитывая, что у меня оба родителя поэты, видимо, я изначально обладаю этим навыком, правда, он был неразвитым, спонтанным. Знаешь, как ребенок – он умеет танцевать, но стоит ему задуматься о своих движениях, он уже не может это делать. И ему приходится пройти длинный путь для того, чтобы научиться заново. Наверное, так же и у меня. Я могла писать песни, по-детски, даже не задумываясь, о чем они. Просто пишется… Это самое классное – состояние чистого листа, то, к чему стремятся великие мастера. Теперь, чтобы достигнуть такого уровня, мне придется много потрудиться. (Смеется.)
Ты оставила сцену на пике популярности. Что было дальше?
Я взяла огромную сумку с книгами (начиная с Библии и заканчивая Ницше и Кастанедой) и поехала в деревню к маме. Бросила весь этот рок-н-ролл. У меня наступил какой-то край, я поняла, что я не хочу ни с кем общаться. Я ушла внутрь, у меня пропало желание идти наружу. Я стала интровертом…
Долго это затворничество длилось?
Три года. Потом я поехала по городам и весям, как странник, искать истину, смотреть, как люди живут… Благодаря этому побывала на Утрише. Тогда там не было ничего, кроме родника, деревьев, моря и гор. Вот и живи себе: набери водички, разожги костер, приготовь еду, которую в рюкзачке принесла…
Ты одна там была?
Там были такие же, как я, те, кто тоже пришел искать истину.
Чем ты решила заниматься после своего путешествия?
Я думала, что, может, у меня получится что-то кроме музыки, но пришла к выводу, что я не только ничего не знаю, но и ничего не умею. Поэтому я просто хипповала, как easy rider такой, знаешь? «А поехали туда?» – «А поехали!» – «А впишите?» – «А впишем!» Я даже не помню, на что я жила, честное слово… Как будто какое-то сновидение – все эти годы.
Жизнь как сновидение с момента выхода первой песни на радио, весь этот период?
Нет, год мы поработали с ребятами, поездили на гастроли, побыли звездами.
Каково это, кстати, было?
Да нормально. Едешь себе, у тебя карманы, полные баксов, ты не знаешь, что с ними делать. Потому что ответственности никакой, детей нет. Квартиру тогда стоило 100 долларов снять. Шмоток каких-нибудь модных накупишь себе и давай по кабакам гулять! Ну такое, есенинское состояние. На тот момент мне это нравилось, что там, Господи, в 20-летний период.
Поклонники, наверное, одолевали?
Поклонники и сейчас есть. Фанаты доставали. Каждый считал своим долгом подергать тебя за косичку. И это заставляло забиться в угол и никуда не выходить. То, что теперь происходит, мне гораздо больше нравится. Я занимаюсь своим делом, езжу по городам с гастролями, и никто ко мне не лезет. Видимо, по сути своей я не рок-звезда… Многие питаются этим, это же источник энергии – повышенное человеческое внимание. На тебя все смотрят, и вот ты уже в свете собственных лучей, греешься. Мне захотелось других лучей, не электрических, а настоящих, солнечных, которые исходят из сердца и из разума. Я поняла, что для того, чтобы эти лучи пробились сквозь тьму моего невежества, нужно все-таки время своей жизни посвящать служению и обучению. То есть немножечко приклонить голову, а не задирать нос. Только так можно чему-то научиться.
Что ты имеешь в виду?
В первую очередь служить Богу, его заповедям. Жить так, как он повелел. Возлюбить ближнего своего, служить тем, кто рядом, – детям. Встал пораньше, полы помыл, поесть приготовил. Встретил их из школы, позанимался с ними уроками. Другу помог, собаку покормил. В храм сходил, постоял, Богу помолился, подумал. О том, отчего совесть болит у тебя. Почему, когда ты подходишь к батюшке, сразу начинает быть стыдно за какие-то вещи, а так ты даже не задумываешься об этом… Вот так совесть надо проверять. Поэтому я люблю практику исповеди. В этом и есть обучение. Ну есть еще какие-то простые моменты – на гитаре научиться играть, мастерства в чем-то достичь.
Насколько я знаю, помимо гитары, ты увлеклась еще и боевыми искусствами. Возникла потребность в самозащите?
По-моему, я начала вплотную готовиться стать бабушкой. (Смеется.) Мне кажется, что если я не научусь играть блюз и метать сюрикены, то старость моя будет скучна. А вообще, изучая боевое искусство (в данном случае ниндзюцу), можно реализовать свой воинский дух, который в противном случае может проявляться в виде агрессии. В будзинкане мне нравится тот факт, что мы учимся в случае возникновения конфликта максимально эффективно использовать свою энергию: обезоруживать противника, не причиняя ему вреда, но при этом лишая его всякой возможности продолжать агрессивные действия.
Правильно ли я понимаю, что твои духовные поиски привели тебя с одной стороны к православию, а с другой стороны – к боевым искусствам?
Ты знаешь, я увлекалась совершенно разными религиями. У меня есть хорошая песня на эту тему, называется «Мир война», там такие слова: «С кем я только, мама, в жизни не была. Будде простиралась, Кришне танцевала и Аллаха имя кровью я писала, зализывала раны у Христа». Да, весь этот путь привел меня к Христу и к религии нашего народа, а вера нашего народа – она настоящая. Она гораздо глубже, чем искаженное в наше время понятие об РПЦ. В любой институт, созданный человеком, будут вмешиваться темные силы. Поэтому не надо веру и церковь объединять. В церкви есть безупречные воины, а есть предатели, так же как и везде.
Давай немного в другую тему отойдем. Расскажи, как у тебя прошли 90-е годы.
Я тогда в Краснодаре жила. И это был самый светлый период в моей жизни, я тусила на местном Арбате со своими друзьями-музыкантами, мы пели, играли и считали себя самыми счастливыми людьми на свете. Сейчас этот краснодарский Арбат уже перекрыли и сделали из него проезжую часть… Горбачев тогда взял и под милым пацифистским лозунгом «Мир во всем мире» расхерачил всю нашу страну. Я считаю, что у правителя должен быть глубокий взгляд, он должен стратегически мыслить, а не так: «Эй, ребята, давайте мы все подружимся». Люди думают, что сейчас во всей сложившейся политической ситуации виноват Путин. На самом деле он сделал очень много правильных вещей. Другое дело, что его правительство – это совсем другие люди и у них другие цели. В общем, лучше почитай книгу Старикова «Путь к свободе России. Национализация рубля». Книга потрясающая, просто не оторвешься.
Как ты думаешь, как мы, люди, которые не имеют отношения к политике, можем повлиять на то, что происходит в нашем государстве?
У каждого есть свой огород, вот сиди и занимайся своими огурцами, если тебе положено ими заниматься. Вот дано, например, песни писать, боевой дух людей поднимать, так и делай это. Все равно самое главное – душа человеческая. Самое главное – ненависть и злобу в свое сердце не впускать, потому что весь организм будет отравлен. Охранять себя надо.
Маша, у тебя же трое детей, которых ты воспитываешь одна, как ты сочетаешь это все? И духовную жизнь, и заработки?
– Слушай, я регулярно ничего не зарабатываю. Мне дается денег столько, сколько мне надо для жизни, я человек не особо прихотливый, мне машина не нужна, я люблю ходить, люблю метро, меня все устраивает. Что мне надо? Еда не так дорого стоит. Или вот, например, недавно позвонил Отар Кушанашвили и пригласил на передачу типа «Знака качества», там пробуют продукты и их оценивают. Говорит: «Приезжай с детьми, попробуйте у нас какие-то сардельки, мы вам заплатим денег». А денег реально нет, и я думаю: «О, значит, надо съездить, эти деньги получить». И мы поехали, моим девчонкам понравилось, я поржала. В конвертик эти деньги положили, уехали. На следующий день прорывает у меня канализацию. Я вызываю одного мастера, плачу ему, на следующий день все ломается опять, я вызываю других мастеров, снова отдаю деньги… Из-за огромного количества стирок ломается стиральная машина, я вызываю мастера по ремонту стиральных машин. И вот, когда я вынимаю последнюю купюру из этого конверта и отдаю ее, выбегает мой сын и говорит: «Мама, мама, нас по телевизору показывают!» И тогда я осознала: как заработаешь деньги, так их и потратишь. Мне Бог явно дал понять, что мне нельзя заниматься не своим делом.
Расскажи, что у тебя сейчас происходит в творческом плане? Есть ли какие-то новые проекты?
Сейчас один проект – записать альбом, над которым мы очень долго работаем, я в него верю, мне нравится материал, очень хочу, чтобы он в хорошем качестве дошел до слушателя.
Ты работаешь с теми же самыми музыкантами?
Бас-гитарист ушел, его сменил другой. А остальные «медведи» остались.
Вы так много лет вместе! Наверное, у всех какие-то свои процессы сейчас, своя музыка?
Ни у кого нет своей группы. Конечно, хотелось бы почаще проводить время на студии, но, к сожалению, очень много дел у всех. И я не могу быть просто музыкантом, сидеть каждый день записывать. У меня полно других задач. Но времени на все хватает. Вот сегодня у меня репетиция, скоро поеду. Кстати, ты пуэрчика не хочешь?
Да, спасибо большое. (Наливает мне чай.) Когда вы начинали с музыкантами, в конце 90-х – начале 2000-х, главенствующим стилем был «рокапопс». Тогда гремели крупные рок-фестивали, а потом все как-то сошло на нет. Какие сейчас формы у российской музыки, какие тенденции ты наблюдаешь?
Слушай, на самом деле форма не имеет такого большого значения, значение имеет дух. Формой занимаются маркетологи. Сейчас подаются такие формы, что у меня в трубочку кости сворачиваются.
Ты о ком?
Хотелось бы обойтись без имен.
А если представить, что сын вырастет и захочет стать рок-музыкантом, какой будет твоя реакция?
Пусть будет кем хочет, главное, чтоб это было его, чтоб он своим делом занимался. Ему Бог явно дал талант мыслителя, он такие вещи выдает… Может, писателем станет. Кем угодно. Я не буду ни от чего его уберегать, от судьбы все равно не убережешь. Как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Фото: из архива певицы
