fbpx

«Я думал, что, купив «Рамблер», покупаю фактически весь русский мир» – интервью с Сергеем Васильевым

Первым поисковиком в российском Интернете был каталог Rambler, выросший в итоге в один из крупнейших медиахолдингов. О его нелегкой судьбе и о том, как зарождался Рунет, специально для The Reminder вспомнил первый инвестор компании Rambler и ее бывший совладелец, председатель совета директоров ИГ «Русские фонды» Сергей Васильев.

Сергей Васильев бизнесмен

Сегодня Интернет – основной поставщик информации. Что было без Интернета?

Работа с информацией тогда строилась просто. Когда я был руководителем «Тверьуниверсалбанка», нас обслуживало молодое пиар-агентство «Я». Им руководил Сергей Михайлов, нынешний глава ИТАР-ТАСС. Оно готовило ежедневные новостные дайджесты в виде распечатанной стопки с новостями дня по интересующей меня тематике. Кроме этого, я читал «Коммерсант» и просматривал сводки новостных агентств: ИТАР-ТАССа, «Интерфакса» и пары зарубежных – Reuters и Bloomberg.

И тут появился Интернет…

Сначала Интернет воспринимался как развлечение, что-то вроде компьютерных игр и видеосалонов. В 80-е все ходили в видеосалоны, которые открывали первые кооператоры. У советского человека тогда в телевизоре была всего пара каналов, а тут – боевики, драмы, порно. Помню, в нашей студенческой общаге МФТИ мы скинулись и купили один видеомагнитофон, который поставили в «ленинскую комнату». Мне как секретарю комитета комсомола приносили фильмы для цензуры, можно ли их показывать студентам или нет. За просмотр фильма брали со студентов по 50 копеек.

А вы как цензор могли забраковать фильм к просмотру?

Конечно. Ребята приносили иногда та-а-а-кое. Например, принесли немецкий фильм «Распутин», думали – историческое кино. Девчонки пришли. Включили, а там жесткое порно! Фильм посмотрели, но долго потом обсуждали, стоит ли такое показывать. Мы же комсомольцы, в конце концов!

В 90-е тема видеосалонов постепенно стала замещаться персональными компьютерами и играми. Так как я сам с физтеха, то с компьютерным миром был близок еще с институтских времен 80-х. Тогда компьютеры были огромными машинами и занимали целые комнаты. А тут впервые стали появляться персональные компьютеры, то есть личные. Это сразу многое меняло.

Когда научились подключать компьютер к телефонному кабелю, все заговорили об Интернете. Но воспринималась вначале эта «всемирная сеть» исключительно как развлекательная история: например, чтобы посмотреть какие-то американские странички, как картинки из заграничных глянцевых журналов. А я с начала 90-х с головой ушел в бизнес, и «игрушки» уже не интересовали.

То есть вы не были пользователем Интернета?

Я им не интересовался, он был мне не нужен. Интерес появился в 1999 году, когда я стал задумываться, где бы найти новую нишу для инвестирования. И с удивлением узнал, что, оказывается, в Америке есть компания Yahoo (одна из первых американских поисковых систем. – Reminder). На тот момент она стоила 100 миллиардов долларов, то есть в Интернете уже организовался бизнес, стоивший кучу денег. Это поразительно, но биржевой взлет американского Интернета прошел абсолютно незаметным для российского бизнеса. Тогда я и «докрутил» эту мысль до конца: если в США бум доткомов, то почему бы не купить что-то подобное здесь, в России, у нас? Так и появилась идея купить русский Интернет…

Ого, звучит, конечно… Что тогда вы вкладывали в это понятие: купить русский Интернет?

Сейчас это звучит, конечно, как безумие. Но в тот момент Интернет в России был очень маленьким. А мы были уже крутыми инвестбанкирами. Почему бы не купить весь этот зарождающийся рынок или хотя бы основных игроков?

Про сам Интернет я тогда вообще ничего не знал, кроме этой цифры – 100 миллиардов долларов капитализации Yahoo. Это в 10 раз дороже, чем стоил весь «Газпром» и General Motors. Я заходил на сайт Yahoo и не понимал, как эти картинки, новости, статейки могут стоить как бюджет всей России. Это было с ходу непонятно, но одновременно пришло ощущение масштаба самого явления.

То есть в основу дальнейших событий легли цифры и чутье?

Да, именно так. Я считал, что хорошо чувствую российский рынок, знаю про него все. Если я вдруг нахожу какое-то новое явление, которое в мои представления не вписывается, значит, это что-то совсем маленькое и не должно стоить дорого. Тогда мы все измеряли в деньгах. Один мой старый друг и коллега прояснил некоторые детали про Интернет: самое главное там – поисковые машины и почтовые сервисы. Потом уже Тема Лебедев и Антон Носик добавили детали.

Как Интернет появился в вашей жизни с точки зрения медиапотребления?

До 1999 года стоявший у себя в кабинете персональный компьютер я включал, чтобы прочитать внутренние финансовые отчеты по банку. А после того как я погрузился в Yahoо, где быстро освоился (спасибо техническому образованию), сразу провалился в эти виртуальные недра. Мог серфить в сети 24 часа. Когда мы купили «Рамблер», с 2000-го я уже буквально жил в Интернете.

А как впервые узнали про «Рамблер»?

Как-то я зашел в их каталог топ-100. Это был один из поворотных моментов моего понимания Интернета как явления. Я вдруг объемно увидел всю картинку нашей страны, ее информационную модель. В этом каталоге было много категорий: СМИ, финансы, медицина, промышленность, политика и пр. И в каждой категории – лидеры по посещаемости. Именно в тот момент, после топ-100 и четкого классификатора, я перестал воспринимать Интернет глобальной мусорной ямой. Тогда и пришла идея о покупке русского Интернета. Если этот каталог – центральное место нашего Интернета, то, купив его, ты будто бы покупаешь всю Россию. Можете представить, что в этот момент я почувствовал. Космические ощущения! Я думал, что, купив «Рамблер», покупаю фактически весь русский мир.

Что было дальше?

После встреч с основными игроками Рунета появилась цифра инвестиций в 10 миллионов долларов, такую цену все они хотели получить с учетом глобальности стоявших перед ними задач по «покорению мира». В итоге мы с моим партнером Виктором Хуако сделали выбор в пользу «Рамблера», потому что основатель и совладелец Сергей Лысаков был готов за эти деньги сразу отдать контрольный пакет акций, но платить за него можно было частями.

Однако из вашей книги «Как мы покупали русский Интернет» следует, что на момент сделки сам «Рамблер» существовал в странном юридическом статусе. Владельцы портала вообще не задумывались об оформлении своей фирмы. И, чтобы купить акции, сначала пришлось чуть ли не регистрировать компанию…

Да. Юридически компании не было, но был продукт. Все эти бумажки и описания – уже мелочи. Если ресурс посещают в день 100 тысяч человек – вот это и ценно, а как он был оформлен – неважно. Я видел, что есть реальный базовый актив – внимание людей, посещаемость. На тот момент 90 процентов пользователей Рунета хоть раз в год, но заходили на поисковик «Рамблер». Мы реально рисковали деньгами, но поверили в мечту.

Может, это было просто тщеславие, что вы покупаете «Рамблер» как ресурс внимания такого количества людей?

Бизнес вообще очень тщеславная вещь. Но сделки делаются с холодной головой, ведь никто не хочет быть лузером. Мы покупали «Рамблер» не из личных амбиций, а потому что вкладывались в лидера отрасли.

Рунет 90-х был особым миром, который люди формировали сами. Основатели первых компаний были, скорее, идеалистами, ведь никто на сайтах тогда не зарабатывал. Такая волонтерская, альтруистическая работа. Там все были равны, примерно одного возраста – слегка за 30. Я как банкир ничем особым не отличался от интернетчиков Лысакова и Крюкова. Мы все были в одной тусовке.

Вас отговаривали от этой сделки?

Сама отрасль была не всем понятна, особенно классическим банкирам. Рынка интернет-рекламы практически не было, и инвесторам было не ясно, почему первые интернет-компании так высоко себя оценивают. Я тоже этого рынка хорошо не понимал, но, погрузившись в него с головой, был взбудоражен перспективами. Все росло бешеными темпами. Это требовало огромных ресурсов, нужно было вкладываться в техническое оснащение, расширять количество серверов. Настоящий слом сознания, что виртуальная реальность требует реальных денег.

С другой стороны, складывалось ощущение, что мы меняем мир и многие процессы переходят в виртуальное пространство. Интернет казался таким «центром принятия решений».

Помимо «Рамблера» у вас еще была Lenta.ru, один из первых новостных агрегаторов…

Действительно, Lenta.ru была первым новостным агрегатором. Мы купили его у Глеба Павловского за 100 тысяч долларов. Еще хотели купить у Модеста Колерова популярный сайт Polit.ru, но он запросил за него миллион долларов. Он считал, что если они все новости и статьи пишут сами, то и должны стоить дороже, чем «Лента», где агрегировался чужой контент. А мир уже поменялся. Эту фишку очень тонко уловил Антон Носик: не важно, кто автор новости, главное – вовремя и быстро доставлять ее потребителю. Скорость доставки новости важнее самой новости.

Сергей Васильев Рамблер

Почему вы решили в итоге выйти из «Рамблера»?

Мы были в полном восторге от проекта, но у нас не было лишних сотен миллионов долларов, а эта «машинка» постоянно требовала денег. Я пытался найти партнеров, ходил на переговоры с разными олигархами. К тому же внутри была сложная ситуация. Отцы-основатели Сергей Лысаков и Дмитрий Крюков привели людей, чтобы сделать апгрейд поисковой системы по морфологии, и сами же с ними не сработались. Поисковик стал еще сильнее «провисать» и проигрывать «Яндексу». Понятно, что Крюков, который сделал движок «Рамблера», был не Сергей Брин (создатель Google) и не Илья Сегалович (создатель Yandex). Примитивный движок Rambler был востребован в 90-х, но к «нулевым» уже устарел. Оглядываясь назад, сейчас я понимаю, что ни от меня, ни от Крюкова, ни от других участников по большому счету ничего не зависело.

Что вы имеете в виду?

После нас компанией много кто управлял. Юрий Лопатинский из FMCG, Потанин («ПрофМедиа»), сейчас Александр Мамут. Все толковые, профессиональные менеджеры, опытные бизнесмены. И что, удалось ли им сделать из «Рамблера» поисковик номер один?

Нужно признать, в бизнесе так бывает – прОклятое место. Его судьба была предопределена. А бывают и «счастливые» места вроде mail.ru, который не сломало ничего – ни бесконечная смена менеджмента, ни инновации, ни кризис – просто потому, что почтовый сервис с таким названием будет жить вечно.

Те, кому вы продали свои акции в 2002 году, вывели компанию на Лондонскую биржу, продав акций на 250 миллионов долларов. Не обидно?

Абсолютно не обидно. В тот год, когда Юрий Лопатинский выводил акции «Рамблера» на Лондонскую биржу, мы зарабатывали неплохие деньги уже на других проектах. Я тогда следил за историей «Рамблера», скорее, с любовью, чем с завистью.

И еще с любопытством. Интересно следить за движением денег, во что они превращаются. Основные деньги, вырученные от продажи «Рамблера», Юрий Лопатинский с партнерами вложил в строительство бизнес-центра на месте старого завода «Серп и Молот». Этот бизнес-центр и есть главный итог «овеществленного» «Рамблера».

Есть вещи, которые вы не успели сделать в «Рамблере»?

Мне жаль, что не получился проект «Рамблер-Власть», который мы запустили в 2004 году. Я был его инициатором и частично инвестором. Основная идея была в том, чтобы сделать «политическую карту в России» с фокусом на депутатов Госдумы и местные муниципалитеты – дать по каждому чиновнику краткое био с фотографией и указанием контактов. Мы хотели, чтобы страна могла увидеть свою власть в лицо. Получилось 10 тысяч фамилий, смогли собрать информацию по всем федеральным и региональным руководителям, дойдя до уровня областных советов. Проектом руководила Марина Литвинович. Но Лопатинский (владелец Rambler) начал сокращать расходы, и этот проект закрыли.

И все-таки как вы сейчас оцениваете, почему тогда, в начале «нулевых», «Рамблер» не выстрелил?

Возможно, потому, что российскому рынку было достаточно иметь двух крупных лидеров – «Яндекс» и Mail. Три лидера – уже много. Кто-то должен был проиграть. По-видимому, эта роль отводилась «Рамблеру». Я себя в этой истории оцениваю все равно как удачного инвестора. Да, может быть, мы не заработали на этом больших денег, но и не проиграли. Любое вложение – это история. Я чувствую себя частью «большой истории» по созданию Интернета в России.

А что сейчас думаете по поводу российского Интернета?

Вообще у российского Интернета свой особый путь. В нем почти нет иностранных денег. Это та среда, которую мы создали сами: своими мозгами, программистами и ресурсами. Зайдите в европейский Интернет и посмотрите, есть ли там свой поисковик, крупный почтовый сервис или социальная сеть. Все пользуются глобальными, американскими, ресурсами. А в России есть собственные. Это наш мир.

Интернет стал новой дискуссионной площадкой. Вы когда-нибудь сидели на форумах или в чатах?

На российских форумах я особенно не сидел. Они стали массово появляться в 2003–2004 годах, когда я уже устал от Интернета, поэтому «Живой Журнал», так популярный среди нашей интеллигенции, я пропустил как явление. Меня тогда больше увлек украинский Интернет, где все только-только зарождалось. Там я понял все плюсы и минусы интернет-анонимности. Когда случился первый майдан, я набрел на какой-то форум, взял себе никнейм «Архангел», как прототип одного киногероя, который боролся с вампирами, и понеслось. Я тогда утонул в украинских интернет-форумах. Это был очень увлекательный и необычный личный опыт.

Как вам кажется, Интернет как среда победил профессиональные медиа?

Да. Если раньше я понимал, что могу узнавать о мире через газеты, то сегодня нет. Я перестал их выписывать. Раньше можно было прочитать две газеты – «Ведомости» и «Коммерсант» – и думать, что ты отсканировал окружающую обстановку. Сейчас не так, газет уже недостаточно. Моя лента в Facebook рассказывает мне о мире больше, чем СМИ. Сегодня она и есть моя реальность.

Фото: Ксения Заботина


Комментарии